Инна Самитная

ЗАРА. С ЭТИМ ИМЕНЕМ – ВСЯ ЖИЗНЬ…
Кажется, с самого детства, хотя это и не так на самом деле. Я помню ее еще в мои школьные годы… На симфонических концертах любимца харьковской интеллигенции дирижера Гусмана нельзя было не заметить эту тоненькую девушку в синем платье с горностаевым воротничком. Черные косы венком вокруг головы и обжигающие зеленые, всегда чуть прищуренные глаза… Уже студенткой второго курса Политеха я вдруг узнала ее в руководительнице студии чтеца в клубе профсоюза пищевиков, куда меня привел приятель, чтобы показать меня ей как возможную претендентку на переход в театральный ВУЗ Москвы. Это было еще до ее автокатастрофы. Она как раз готовила программу на фестиваль молодежи и студентов (кажется, так это называлось) в Москве. После этого фестиваля все и произошло, когда она со своими студийцами поехала в Питер. Потом был госпиталь в Питере, несколько операций, ее удивительное замужество – невеста на костылях с множественными переломами… Я попала к ней вновь уже на дачу под Харьковом, в Южном поселке. Она с мужем и мамой жила там лето после операций и прочих мучений питерских. А потом умерла мама – очень близкий и родной ей человек, подставившая под израненную дочку свои руки и свое сердце. Вот оно и не выдержало, когда стало дочке полегче… И вот первой нашей работой был плач по маме. Хотя был это плач матери по сыну, убитому на войне. «Маленький….единственный…» До сих пор в ушах, да и в душе эти слова… Это в «Реквиеме» Рождественского. Хоть и не из самых любимых был у нас этот поэт, но тот плач был такой пронзительно-настоящий… И пошли работы одна за другой. Сколько их было? Можно, конечно, и посчитать, но важна не арифметика, а тот след в душе, который оставляла каждая новая работа. Какое это было наслаждение, какая радость – искать и находить то единственно точное (для нас с ней, конечно) звучание слова! Чингиз Айтматов, "Белый пароход"… Это была работа из самого сердца. Такими важными казались слова этой повести. Открытая, нежно-трепетная, жаждущая любви и понимания душа мальчика и мрачно-жестокий, безжалостный мир вокруг него. Тем, кто добрый, хороший, так трудно жить… Их удел – терпеть и безропотно сносить злобу и унижения от бездуховных и жестоких, глумящихся над ними. Так устроен мир, и мальчик не может с этим мириться, он уходит из этого мира в небытие, навстречу своей мечте о белом пароходе. Каждая наша работа с Зарой была для нее и для меня исповедальной. Мы говорили в них о том, что волновало душу, что казалось важным для нас и для тех, кто думает так, как мы. Марина Цветаева, Александр Блок, Борис Пастернак, Осип Мандельштам, Михаил Булгаков, Эмили Дикинсон – вот наши авторы. Моноспектакли по их произведениям шли в нашем театре много раз. И были люди среди нашей публики, для которых эти спектакли были необходимы, поддерживали веру в добро и благородство. И было еще одно непостижимое чудо: как только мы погружались в материал нового автора, появлялся около нас человек, которому было что открыть нам в этом авторе, человек, уже погруженный в этого автора, влюбленный в него, знающий о нем много и глубоко. Как они нас находили, как мы их находили – это каждый раз история с мистическими поворотами. Когда была Марина Цветаева, появились и стали нашими друзьями Ирма Кудрова и Ларочка Опалева, когда был Булгаков, возникла и тоже стала нашим другом Лидия Яновская, когда был Платонов, появился и стал другом Фима Таубман. При этом мы-то жили в Харькове, а Ирма Кудрова – в Ленинграде, Фима Таубман – в Одессе… И художники, оформлявшие наши спектакли, тоже возникали и становились друзьями, близкими людьми, как любила говорить Зара. Сергей Вербук, Андрей Гладкий, Ирина Борисова, Полина Осначук. Бог привел их к нам каким-то непонятным путем... Какое счастье, что это все было в нашей жизни!!! Как милостиво подарил нам Господь эту ни с чем не сравнимую радость общения и совместной работы с Зарой – человеком, несущим в себе Свет Господен! Моя вечная благодарность Богу за то, что Свет этот светил нам многие годы и светит сейчас, объединяя нас, оставшихся здесь учеников и друзей Зары.

Зара Довжанская

ПРЕОДОЛЕНИЕ /отрывок/
…..Тема преодоления – очень близка и необходима нам. Нас это волнует. Чингиза Айтматова мы считаем своим автором. Исполняем его «Солдатенка», «Материнское поле» и вот в 1975 году задохнулись от только что вышедшего «Белого парохода», заболели им, и нам казалось, что не делать его уже невозможно. Мы – это актриса Инна Самитная, сценограф Сергей Вербук и я. Работая над «Белым пароходом», долго искали среду, пространство, в котором бы одна актриса могла провести двухчасовой спектакль. Наша Земля, ее природа, весь мир – это наш дом. Он кажется нам маленьким, незащищенным, открытым. И мы построили на сцене островок-дом, островок-мир, где происходило все действие моноспектакля, где прямо в песке находилась кровать, висела люлька. По ходу спектакля гармония этого кусочка человеческого обиталища разрушалась, падала люлька, когда зло заполняло это крошечное пространство и некуда было спрятаться, некуда было уйти, иначе как покинуть этот мир... Сценограф Сергей Вербук выстроил на сцене деревянный помост из грубо сколоченных досок. Помост окружен висящей рваной старой рыбачьей сетью. На ней кастрюля, спинка и сетка от кровати. На помосте, засыпанном песком, стоит чурбан с топором, который может быть принадлежностью деда Момуна и всего его трудового рода и который становится страшным орудием, уничтожающим Олениху, сказку, мальчика, жизнь мальчика. Каждый предмет, который находился на сцене, имел несколько назначений, несколько смыслов. Сценограф очень точно почувствовал интонацию Айтматова и пафос театра. Вместо задника натянута черная материя, на ней полукругом растянута рыбачья сеть, впереди висит люлька, настоящая люлька-бешик, который принесла на своих рогах Мать Олениха для людских детей. Сеть превращается в травы, цветы, в небо, в облака, когда мальчик с нею играет, а в руках Оразкула становится страшной паутиной, из которой мальчик не находит выхода. Но, уходя из жизни, он как бы завещает нам оставаться самими собой, вершить суд над пассивностью, над неспособностью противостоять злу. Мальчик барахтается в сети, стараясь спастись от человеческой жестокости, а на белый станок, ведущий в зал, выходит актриса Инна Самитная и произносит последний текст Айтматова от себя, от театра, от всех нас.
Немного об актерах театра. Инна Самитная. Работать с ней для меня счастье, работать с ней - как пить родниковую воду из колодца. Легко, радостно. Природа ее щедро одарила. Одухотворение, красота, необыкновенная работоспособность и удивительная заразительность и органика. Она всегда разная и всегда узнаваемая. Это она, Инна Самитная, в первом моноспектакле «Еще о войне», читая, играет медсестру Марию Степановну, глубоко переживающую отсутствие писем от мужа с фронта, страдания раненых, жалея их. Она вводит нас в то суровое время холода, голода, одиночества, тяжкой женской доли. Актриса живет в рассказе, и мы чувствуем растерянность, одиночество Марии Степановны и сочувствуем не вине ее, а беде, когда она сама вершит суд над собой. «О, эти женские судьбы, охваченные войной, ничьим судам не подсудные, с углями под золой». В спектакле «Одержимая» Леси Украинки Инна Самитная – Леся больная, одинокая, все ее мысли там, на ее родной Украине, и происходит чудо. Инна – Леся у нас на глазах, сиюсекундно создает свою лебединую песню – «Лесную песню». И мы верим в одержимость героини. Да, она одержима творчеством, жизнью, любовью к людям. Очень трудно писать о каждой работе Самитной, так как это тема отдельной статьи, где можно интересно проследить каждое движение души актрисы. Антуан де Сент-Экзюпери. «Ночной полет». Самитная ведет рассказ от имени жены летчика Фабьена, который погиб в воздухе. Фабьеном для нас был Экзюпери – это о нем болело сердце, это его жизнь была точкой отсчета. В спектакле жена Фабьена проигрывает для себя его жизнь и не хочет мириться с его гибелью – она требует, чтобы полеты были отменены. Таким образом, спектакль об Экзюпери тоже был «Еще о войне» – о том трагическом, которое захватывает всех нас потерями близких и любимых. Но нужно жить, нужно работать, нужно отдавать людям добро. Это и моя боль, и боль Инны Самитной – это тоже тема преодоления. Полеты должны продолжаться! Жизнь должна продолжаться! И нужно жить так, как жил Фабьен, как жил Экзюпери... С их уходом из жизни нужно лишь продолжать их жизнь в своей, с суровой меркой их отсчета…